Что делают с женщинами в тюрьме

Психика у женщин не выдерживает уже после 2-х лет принудительного отрыва от дома, родных, семьи, у мужчины же это происходит после 3-5-ти лет. Нередко в таких условиях вместо настоящего чувства женщина, нуждающаяся в нем, начинает искать некий суррогат чувства. В статье затрагивается тема про сексуальные издевательства в женских тюрьмах России. Какие бывают типы пыток и насилия, как девушки живут в колониях, какие существуют порядки, какие условия в камерах, как проходит досмотр, как вести себя первый раз?

Как живут в местах заключения?

Женщинам-заключенным не зазорно жаловаться и писать доносы на сокамерниц, если над ними издеваются (в дни приема оперативников к сотрудникам колонии выстраиваются очереди). Порядки и правила проживания устанавливает администрация учреждения, тюремщики также самостоятельно назначают старших.

В женских камерах нет общей кассы (общака). Психологические особенности женского характера отличаются более ярким проявлением чувств – конфликты между ними всегда глубже и длительнее, а во время драки в ход идут ногти и зубы.

Статус в камере определяется на основе прошлой жизни. Если женщина практиковала анальный секс, она автоматически попадает в касту «опущенных» (про касту «опущенных» на мужской зоне можно прочитать тут). Из-за длительного отсутствия контакта с мужчинами узницы начинают искать суррогат – практиковать лесбийскую любовь.

Сексуальные издевательства на производстве.

Кира Сагайдарова: Основная моя работа должна была заключаться в том, чтобы снимать видеосъемки, производить фотосъемки осужденных, монтировать эти видео и потом показывать по кабельному телевидению.

Кроме этого, в любое вообще время суток они меня могли вызвать по громкой связи, сказать «иди садись, делай, там, на новый этап ориентировки, забивай птк окуз – базу данных осужденных. СКолько времени на часах – неважно. Устала я, спала – не спала – это неважно. Когда в концовке я отказалась от этой работы окончательно, в 2011 году, они меня закрыли в суз, т.е. посадили в отряд строгих условий содержания.

Ирина Носкова: На второй день, когда я приехала в колонию, меня вывели на швейное производство. Не спрашивают – умеешь ты шить, не умеешь ты шить. Видишь ты в первый раз или в последний раз ты эту машинку видишь. Но, чтоб база была. Разумеется, девчонки там не отшиваются, потому что девчонки там ни разу не шили, не видели машинку. За то, что они не отшиваются, остаются на заявках.

Если рабочий день должен быть с 7 утра до 16, как положено по закону, то они работают там с 7 утра до 00 ночи, потому что так постоянные заявки. Оставляют на обеды, если ты не отшиваешься. Разумеется, ты не отшиваешься, потому что тебе надо где-то полгода, чтобы ты как-то схватить эту операцию, уже уметь шить.

Полгода тебя просто убивают: могут бригадиры подойти, потому что с них требует начальник промзоны Рыжов базу, а они базу не дают, потому что шить не умеют девчонки. Бригадир избивает. Он избил тебя, там, раз, может подойти тебя взять за волосы, ударить головой об машинку, либо отвезти в бендежку, там тебя отпинают руками, ногами, либо снять ремень с машинки швейной и отлупить тебя.

Ирина Чермошенцева: Дней 5 подряд меня водили к Рыжову. Т.е. я заходила к нему в кабинет, и он делает такие моменты: вставай к стенке, рки на стенку, смотри на картину. Берет дубину и начинает бить. Начиная от спины, кончая попой. Я ходила черная, у меня было все черное. Она мне говорит: «Будешь шить?», я говорю «Не буду», она мне говорит: «Будешь шить?», я говорю «Не буду». Ну, и так какое-то первое время, потом она от меня отстала, потому что она поняла, что это бесполезно.

Шить у меня не получалось. Они поставили меня на упаковку, упаковывать. У меня все руки опухли от упаковки, потому что там все пропитано ватином, а у меня кожа такая. Я говорю: «Я не буду упаковывать, потому что у меня все руки опухли». Опять я ходила, опять я получала.

Но в итоге попала в художественную мастерскую, так как я умею рисовать. Вот тогда у меня все наладилось в этом лагере, потому что художественная мастерская – это самое, мне кажется, лучшее из того, что есть в этом лагере. Мы там рисовали картины, делали матрешек, т.е. можно сказать, что начальнику колонии мы были нужны, скажем так.

И начальнику колонии, и начальнику производства. Потому что мы делали такие вещи, которые они давали в подарок.

Виды насилия и пыток

В списке возможного физического насилия – избиение резиновыми дубинками по пяткам (чтобы не оставалось следов). Системная мера за провинность – карцер с холодным полом и отсутствием матрацев.

Сексуальные издевательства приветствовали надзиратели или сотрудники управления колонии. Факт изнасилования в женской колонии редко можно доказать, а еще реже – вынести за пределы зоны. Подобные унижения направлены на уничтожение личности и нанесения психологической травмы.

В числе частых сексуальных пыток:

1. «полет ласточки» — руки и ноги приковывали наручниками к кровати;
2. подвешивание и связывание рук за спиной (анальный контакт);
3. преднамеренное удушение (БДСМ-элемент).

Ранее узниц насиловали в карцерах, а в случае беременности – самостоятельно делали аборт. Также были распространены групповые оргии, сегодня произвол надзирателей постепенно прекращается.

Катя и Оля

Катя и Оля

Всеволожск. 38-летняя Ольга недавно освободилась из мордовской колонии, она сирота, родом из Башкирии. Сейчас нашла приют у своей бывшей девушки Екатерины. Теперь в трехкомнатной квартире живет пара — Катя и Вита, плюс сама Ольга. У Оли нет ни гражданства, ни документов, ни жилья, ни работы. Эта история началась почти 15 лет назад. Катя и Оля познакомились в Петербурге, прожили вместе шесть лет, расстались. Все это время она находилась в розыске. Поссорилась с Катей. Ушла с вещами в парк… и снова появилась в жизни бывшей через два года. Неожиданно Кате пришло сообщение в соцсети: «Привет. Я в Мордовии...» У Кати тоже есть тюремный опыт, она сидела в колонии в Саблино Ленинградской области в начале 2000-х.

— Ассоциируют ли себя женщины, которые живут с женщинами в тюрьмах, с ЛГБТ-сообществом?

Оля: Там тех, кто в теме и по воле живут с женщинами, были я и еще пара человек. Все остальные жили с мужчинами, имеют детей. Я опять же скажу, что я осознала свою ориентацию с детства, и я точно знаю, чего я хочу. 

Катя: У нас вообще не было такого понятия, как лесбиянка. Никто не считал себя лесбиянками. Ну, такой писи, как я хочу, нет, а моя-то пися хочет: куда деваться, для здоровья. Я вообще понятие ЛГБТ услышала недавно. Хотя встречаюсь с девушками с 14 лет, а сейчас мне 38. 

— Бывает, что отношения продолжаются и после тюрьмы?

Катя: Я освободилась раньше своей девушки. Она освободилась, приехала ко мне, отец ее не впустил. Я искала ее, пришел ответ на письмо, что дом сгорел. Не знаю, где она сейчас.

Оля: Я со своей первой девушкой долго находилась на карантине. Она сначала меня долго стебала, то по работе, то по «продолу» что-нибудь скажет. А потом стала по работе помогать. Когда у меня произошла крупная драка и мне отвертку в голову кинули, будущая пассия пошла мне голову промывать, так и отношения завязались. Она младше меня была на пять лет. Началась повышенная ревность: «А какого хрена общаешься с той и пьешь чай с этой?» Ну а дальше: «Дорогая, как все з***** [достало], останемся общаться на дружеской волне». Там сложность в том, что у кого-то остаются чувства, и это очень сложно, потому что все на виду всегда. На воле можно уйти там от этого, а здесь никуда не денешься. А первые мои отношения закончились тем, что она освободилась.

— А есть в зонах, где вы отбывали наказание, кастовая система? 

Оля: Такие термины «кобёл», «ковырялка» у нас не были распространены. Если и могли кого-то назвать «кобёл», то чисто в прикол. У нас были половинки. Без пар был только низший слой. «Чепушила» – та, которая за собой не следит, хреново работает. Обычно они на «ручных» работах. Как правило, если они не хотят мыться, им оставляют горячую воду. Они семейничают только с себе подобными, и с ними никто не сядет пить чай. Таких спокойно можно бить, со стороны сотрудников был дубинал, если «не отшился», «на ленте» вообще много рукоприкладства. Били до крови. Сильно. Жестко.

Катя: Насчет коблов. Нам как-то на пионербол привезли ребят с мужской колонии, и все наши коблы, которые говорят «я пошел», «я потек», нарядились в какие-то непонятные шмотки, накрасились. Я говорю: «Ах, вы мои пацаны п******* [крутые], пацаны с п***** [женскими гениталиями]». Вот она вроде мужик: «Я не Юля, я Юра». Чуть ли не до драки дошло, когда ее с 8 марта поздравили, а как привезли мужиков...

Основное отличие мужской зоны от женской — наличие у мужчин кастовой системы. И если «чепушила» может отмыться и стать «нормальным человеком», в мужской зоне из касты «обиженных» обратной дороги нет.  Женщины могут меняться ролями, в мужских зонах это исключено. Если пассивный гомосексуалист, то он остается всегда таким, и его нельзя ни погладить, ни пожалеть. Почему насилуют? Хотят унизить, опустить, перевести в касту опущенных, которым никто руки не подаст. Это делается, чтобы можно было вымогать деньги в обмен на какое-то человеческое отношение. Например, так было в деле о пытках Пшеничного — секс-насилие используется как средство давления и получения материальных выгод. 

— С чего начинаются отношения?

Оля: Отношения начинаются с банального: «Хочешь конфетку?» Бывает, на карантине оказываешься, присматриваешься. Вот так внезапно не бывает — я взяла и тебя захотела.

Если обе симпатичны друг другу, то дальше идет приглашение чай пить. А потом идет «малявня» — переписка. Дальше развиваются отношения. Там такой прикол, если увидят, что вы пьете чай раз пять вместе, вас могут причислить к половинкам. И относятся к этому спокойно. А вот если ночью подойдешь к чужому «шконарю», можно и рапорт получить. Секс происходит на той же «промке», в «бендежке» (помещение, где продукция хранится), в клубе, в сушилках. Если выходной ночью, то ночью на «шконаре». Есть «шконари», которые не просматриваются камерами. Ну, находили где.

— Как наказывали, если ловили?

Оля: Хозработы — это тяжелый труд на улице после работы. Ну то есть ты два часа поспал и снова выходишь на улицу работать. Зимой это снег убирать, летом — таскание труб. Это подметание плаца, вычерпывание луж. У нас относились лояльно. На строгие условия содержания вообще было сложно попасть, даже если захочешь — там работать не надо. Наказывали половинок как? Их разделяли. Переводили по разным отрядам, сменам и т. д. Там нет территории, на которой все встречаются, только локальные участки. Мы умудрялись пробираться в чужой отряд, обходить «локалку». Рапорта — ну и пофигу.

«Хочу вернуться в зону, там куча баб, и все в теме»

Катя: У нас в помещении, куда родственники приходят, были стенды «склонна к сожительству». Приходит такая бабулька, передачку передать, и видит свою дочку с такой надписью. И полосы лепили. Мы знали, что у этой полоса за побег, у этой полоса за это. Вообще, у нас с этим очень было строго, могли и в ШИЗО отправить. Там сидело человек 40, и большинство — за однополые связи. И мою половинку тоже туда отправили, правда, поводом стала драка. Я когда вышла, одно время думала пойти что-то сделать, в тюрьму вернуться, чтобы не видеть все это. Работы не было, Оля меня кинула. Подумала: хочу вернуться в зону, там куча баб, и все в теме. Еще у нас сотрудница была, все знали, что она водит девочек в ДПНК, моя отказалась, и ее сразу после драки на СУС. Я помню эту охранницу до сих пор, она такая мерзкая, как охотничья собака. Водила к себе девочек, и хотя никто ничего не говорил, там все было понятно.

О таких неформальных формах воздействия на заключенных женщины говорят достаточно часто. Скорее всего, администрация учреждения не хочет портить «отчетность», поэтому не применяет официальных форм наказания. Формально женщины попадают в ШИЗО или СУС или на дополнительные хозяйственные работы не за отношения и не за секс. Повод может быть любым, не только нахождение на чужом шконаре, но и драка, невыполнение рабочего плана и так далее. На самом деле, любая необоснованная трудовая нагрузка — форма насилия, это дискриминация. Если за свою любовь люди работают потом сверхурочно, это как ты на свидание сходил и должен работать еще восемь часов смену. Так как меры воздействия в основном применяют неофициально, то есть наказывают за секс, но и в то же время повод другой, очень сложно говорить о том, каковы на самом деле масштабы преследований в исполнительной системе за гомосексуальные связи. Это сильно усложняет исследования. А значит, нет понимания того, как работать с этой категорией заключенных и каким образом им можно помочь в реабилитации и ресоциализации.

 

Остаться собой

Арестантки со стажем, «матерые зечки» знают — попав в тюрьму или на зону, лучше сначала не демонстрировать излишних эмоций. Не стоит показывать всем панику; не нужно также заискивать перед старшими заключенными. Лучший из вариантов здесь — естественное, простое поведение, что, тем не менее, не подразумевает чрезмерную открытость и доверчивость.

Да, конфликты на зоне неизбежны, но все-таки нужно по возможности не только избегать их, но и нивелировать любые возникающие ссоры. Как ни странно, здесь отлично помогает чувство юмора.

Кражи в женской тюрьме недопустимы — пойманную «крысу» сначала жестоко накажут, а позже — до конца всего срока — будут презирать. Известны случаи, когда воровкам намеренно плевали в пищу и заставляли их все это есть. «Крысятничество» на зоне — самый омерзительный, по мнению арестанток и смотрящих, поступок.

Лояльность по отношению к другим заключенным — отличная политика. Подобострастие на женской зоне презирается, но вежливое, спокойное обращение с подругами по несчастью одобряется. При общении с другими зечками всегда нужно просить дозволения что-либо сделать. Например, захотев присесть на «шконку» (кровать) другой «дамы», следует узнать, разрешит ли она это.

Отрешенность и уход в собственный мир — не лучший способ выжить в тюрьме. Такое поведение неизбежно приведет женщину к депрессии, особенно, если срок ее заключения длительный. Со временем лучше найти общие интересы с другими заключенными, научиться что-то мастерить, шить, лепить: подобная тактика поможет проще пережить изоляцию от общества.

Сексуальные издевательства над женщинами в тюрьмах России.

И любой из них становится объектом обожания нескольких десятков дамочек как минимум. Такое мало кто выдерживает — поэтому их и нет. Получается, что узницы порой годами не видят мужчин вживую. Сотрудники колоний рассказывают, что после длительного воздержания некоторые заключенные женщины начинали испытывать бурный оргазм, только прикоснувшись к руке молодого мужчины или даже просто при виде его.

За отсутствием подлинного чувства человеку свойственно искать суррогат. Надзирательницы утверждают, что «розовой» любовью охвачено не меньше половины обитательниц женских тюрем.

И понятно, что чем длиннее срок, тем больше вероятность, что узница вступит на тропу лесбиянства, сойти с которой потом бывает крайне трудно, а порой и просто невозможно. Но вопреки всем слухам никто никого в женских тюрьмах к сексу не принуждает и не насилует.

Все якобы происходит исключительно добровольно. Несколько раз приходили такие «новенькие», что сразу и не понятно — это женщина или вонючий, небритый мужик. Ноги волосатые, голос грубый. Настоящая коблиха (кобел, коблиха — активная лесбиянка. — Д.К.). Тут же в «хате» начинался флирт, ревность и прочие любовные игры. Ситуация накалялась, и через какое-то время кобла переводили в другую камеру. Так он/она по тюрьме и гулял.

Как проходит досмотр?

Досмотр (или шмон) предполагает выявление тюремщиками запрещенных вещей и их дальнейшее изымание. В женских колониях эта процедура происходит со значительной долей унижения: узницу могут заставить раздеться догола, искать во рту и в волосах. Каждый шок одежды прощупывается шмонщиком. Подразделяется досмотр на:

• легкий (проход через рамку, проверка карманов);
• глубокий (полное раздевание);
• плановый (2-3 раза в месяц);
• внеплановый (в любой момент).

Чаще всего досмотр устраивают по приходу с прогулки (или со смены), перед встречей со следователем или адвокатом.

СУИЦИД на зоне.

Ирина Носкова: Вот был у нас случай на швейной фабрике, когда избили девушку одну. Бригада ушла на обед, а ее оставили шить, так как она не успевает. В это время, пока бригада была на обеде, она взяла ножницы и убежала в туалет на улицу, и так вскрыла себе вены.

Так как там дается небольшое количество времени на обед, пол часа, они успели придти, обнаружили ее в туалете, и ее спасли. Это с несколькими людьми такое происходило. Вскрываются там очень часто.

Кира Сагайдарова: Я помню, в 2012 году я сидела в изоляторе уже, это был май месяц. И со мной сидела там, ну не со мной конкретно, она сидела в другой камере – девочка, ну, женщина, ей лет, быть может, за 40 было. До этого у нее были попытки: она пряталась в жилзоне, и избивали ее очень, и издевались. На тот момент, когда она повесилась, она в изоляторе провела, елси я не ошибаюсь, где-то месяцев 5, наверное, безвылазно. Зима – это самое страшное время.

Открыта камера без дверей, зимой – самое большое, градусов 12. Когда огненная батарея, к которой не подойти и не погреться, даже близко. Вот подходишь к ней – мерзнешь, дотрагиваешься до нее – обжигаешься. Платьице вот такое коротенькое с коротким рукавом и градусов 12 температура, на окнах лед.

Т.е. она просто не выдержала% ее избивали при движении «ласточкой», т.е с согнутыми ногами, полусидя, туловище вперед и руки назад – как на пожизненном заключении передвигаются мужчины. Передвигаются, ну, можно сказать, слабее, чем мы.

Мы нагибаемся в три погибели и бегаем по коридору, наверно, метров 15-20, туда-назад. Ответственный колонии, который приходит на отбой, ему пока не надоест смотреть и издеваться, пока ему люди не начнут чуть ли не в ноги падать. Они при этом еще ставят поперек на моим туловищем дубинал, ПР-73 или еще какую-нибудь палку, и если я пробегаю и задеваю эту палку, они бьют мне со всего размаха по спине, по голове, без разницы – куда.

Я сама ни раз, там, падала и плакала, и что там только не было. Т.е. им безразлично. Был период, когда они поливали нас холодной водой в изоляторе. Зимой! Т.е. там и так без того холодно, а они нас из бутылок водой холодной поливают, чтобы нам веселее жилось там.

Они нам говорили: « А не надо было в ШИЗО приходить, надо был сидеть в жилзоне!». Причем в ШИЗО в любой нормальной зоне за такие нарушения не сажают. Дадут выговор за расстегнутую пуговицу, но не посадят на 15 суток.

И вот эта женщина, она просидела там месяцев 5, наверно. Объявляла голодовку, недели две не ела ничего. Она не собиралась покончить жизнь самоубийством, она просто хотела уехать на больницу. Т.е. она до этого, пока была в ШИЗО, пыталась и со второго яруса упасть, че-то себе сломать. Там люди страдали из-за нее, потому что наказывали других, они говорили: «Следи за ней, чтоб она ничего с собой не делала». Потом ее перевели в пкт. Там их всего двое было.

Вторая женщина, которая с ней была, она 11 мая уезжает на больницу, и Сухова Альфия остается одна. Естественно, она придумала выход какой-то из этого положения: пришла пересменка, и получилось так, что возле моей камеры задержались, возле 5-ой, а она сидела в 1-ой. пкт досматривают последней, проводят проверку. И они возле нас задержались, потому что мы стали ругаться, и они опять какие-то нарушения нам хотели повесить.

Пока мы ругались, за вот этот период, т.е. если бы они сразу провели проверку и пришли к ее камере, она бы не успела повеситься. А так как, он пришли в ШИЗО, посмотрели в глазок – она домывала пол, она была жива-здорова. И они, вот, проверили первую камеру, вторую, мою последнюю, у нас задержались минут на 5, наверно – за этот период она перекинула колготки через батарею верхнюю, залезла в петлю и повесилась. Они открыли камеру, после нашей камеры, а они не имеют право открыть полностью камеру, пока не придет оперативный дежурный.

Они открыли камеру, видят, что она весит дергается, и говорят, я, вот, как сейчас, помню эти слова, потому что через кормушку все слышно: «О, повесилась». И дальше продолжает грызть семечки. Естественно, через 5-10 минут туда набежала вся администрация. Самое страшное, что Поршин, такой, стоит и говорит, начальник колонии: «А кто ей вообще разрешил колготки? Как мы сейчас докажем, что она сама повесилась, а не мы ее повесили?».

Т.е. его не волновал факт суицида. Они открыли дверь, они еще могли ее спасти. Они просто не стали этого делать. Они сняли ее с петли, положили на пол и ходили через нее. А нас из камеры выводили доставать этот труп, т.е., ну, из помещения. Естественно, когда мы отказались, они очень жестоко, там, с нами… Т.е., лежит труп на полу, а они… ой, я даже не хочу это вспоминать, т.е, это ужасно.

Такое безразличие: он переступал через этот труп, как через бревно. Ходил, там, ругался, почему у них это в камере было, это. Его не волновало, что человека нет. Приедет сын – забирать мать… короче, все, выключайте, не могу разговаривать.

Ирина Чермошенцева: Со мной в отряде сидела девочка, звали ее Чепырина Татьяна. Она работала на фабрике. Т.е., я работала в художественной мастерской, а она на фабрике. У нее была очень сложная операция, она, естественно, не отшивалась, оан ан фабрике практически жила. Ее не выпускали ни на обед, ни на ужин.

Т.е. ей там, кто мог, приносил кусок хлеба, она постоянна сидела шила-шила. Ее забивали до такой степени. Помимо того, что ее избивал бригадир, ее в отряде избивал дневальный, ее еще и избивала милиция. В один прекрасный день все как бы пошли на развод.

Нет, точнее днем я ее увидела в столовой, на обеде: она стояла с тряпкой и ведром, протирала столы. Я подхожу, говорю: «Тань, ты че опять на хоз.работах?», она мне говорит «Ир, я так уже устала, не могу больше, – говорит. – У меня сил нет. Я не сплю, я на одних хоз.работах и постоянно шью».

Я говорю: «Ну, потерпи чуть-чуть, щас че-нить наладится, может, пошив наладится». В итоге вечером все пошли на ужин, бригадир ее на ужин не выпустил и оставил ее шить. И она подошла к бригадиру, к Бойченко. Подошла и говорит: «Можно я хотя бы в туалет схожу?», та ее отпустила хотя бы в туалет, потому что в туалет тоже не выпускают. Очень редко. И она побежала за бригадой, т.е. она выбежала в жилзону тоже. Отметилась по доске, что как бы она тоже вышла.

Побежала в дежурную часть и сказала, вот, я опаздываю за бригадой на ужин. На тот момент никто не знал. Когда начали ее искать, никто не знал где она есть. Человека не хватает в зоне. Подняли панику. Нашли ее в ДМР, в домике в детском, она на собственном платке удавилась. Я не знаю, как они потом списывали этот труп, потому что тело было все, даже не синего, а фиолетового цвета. Понятно было, что человека сначала били, прежде чем она повесилась. Жалко, конечно, ее.

Потом нашли ее письма от цензора, даже еще не отправленные домой, т.е. цензор еще не успел отправить домой эти письма. Письма были детям. «Дорогие мои, я вас люблю, скоро вернусь домой… Ждите мнея…». У нее двое детей было – два мальчика. Эти письма были детям. С открыткой. Т.е. она отправила это письмо, она еще не успела уйти. Т.е. она не собиралась вешаться. Она походу сделала последний шаг уже, она устала.

Сексуальные игры на зоне: женщины и мужчины.

Единственный вариант, который они придумали: просто взяли где-то там, то ли у него в машине, то ли где-то в подсобном помещении у него, нашли спиртные напитки, распили их, т.е. допустили злостное нарушение с той целью, что им было все равно, что с ними сделаю за это, лишь бы их только туда не выводили. Что сделал начальник колонии? Ему кто-то сказал, что они сделали это нарочно, чтобы не работать на мтф.

Он их в одном пальто и в ботинках без колготок выводил на плац. Они целый день копали снег, приносили его с места на место. Вечером он приводил их в ШИЗО, я сама там лично сидела в тот момент. Он приводил их в ШИЗО, ставил в камере вот так вот на растяжку, с вытянутыми руками на целую ночь. Они вот так стояли. Утром он открывал камеру, выводил их опять на снег. Так на протяжении недели. Как только вот это формальные 15 суток закончились, он их опять вывел на безконвойное передвижение.

Ирина Носкова: У меня есть одна знакомая девочка, Наташа Рычагова, она работала на швейной фабрике. Ее забрали на расконвойное передвижение, где она проработала совсем немного, может, месяца 2, может,3, но недолго. Когда она вернулась с расконвойного передвижения, я ее увидела, это было вообще что-то. Она очень сильно изменилась, она очень сильно похудела, она стала замызганной.

Она даже когда ходила, она ж работала в бригаде, она знает эту бригаду, там, осужденных, они ни на кого не смотрела. Она смотрела все время вниз. И когда я с ней пыталась поговорить, «Наташ, ну что ж с тобой произошло?», туда-сюда, она тольок начинала мне рассказывать, у нее накатывались слезы на глаза и она от меня уходила. И, получилось у меня с ней поговорить. Она мне рассказала то, что вот этот вот, кто у них там главный мужчина этот, то, что он их избивает, заставляет их заниматься сексом, и все в таком роде. А если ты отказываешься, он мог избивать их плетками, и, не знаю, всем.

Интимная жизнь в женской зоне: рассказ очевидицы и участницы Марии

«Многие имеют такого рода связи. Особенно среди тех, кто повторно долго сидит. Те, кто имеет короткие сроки, могут только слегка попробовать подобную любовь. Некоторые обходятся и вообще без секса. Однако среди сидящих долгие сроки такие связи имеют больше половины. Все подобные отношения возникают абсолютно добровольно. Никого никто не насилует».

Как рассказывает Мария, в женских тюрьмах распространены 2 вида подобного партнерства.

Мария:

«1 – это так называемые “половинки”, они себя идентифицируют как женщины и, выглядят соответственно по-женски. 2-й вид связи – когда женщины выполняют уже мужскую и женскую роль. Первые из них похожи очень на мужчин.

Я когда первый раз увидела подобную женщину в СИЗО, подумала, что ошибочно в камеру посадили какого-то парня. Таких женщин называют “коблы” либо “ковырялки”. Лица у них в шрамах, волосы короткие, грубый голос. Не знаю, как получается так, что женщина изменяется полностью. “Коблы” оказывают знаки внимания некой девушке. У них это как на самом деле настоящая семейная пара.

После освобождения из тюрьмы “коблы” иногда делали все, чтоб обратно вернуться. Ведь там осталась так называемая жена. Настолько сильная любовь была. Если обе женщины на свободе, то очень часто они продолжают и на воле жить вместе. Иногда пара воспитывает ребенка одной из них совместно. Бывает, что даже рожденного в тюрьме».

Эротические издевательства в женских тюрьмах: 5 способов.

Кира Сагайдарова отсидела 5 лет и 4 месяца за подделку документов и кражу в особо крупном размере.

Кира Сагайдарова отсидела 5 лет и 4 месяца за подделку документов и кражу в особо крупном размере. Ирина Носкова отсидела 4 года и 6 месяцев за кражу. Ирина Чермошенцева – 3 года за употребление наркотиков и кражу. Все – в ИК-2. Они решились рассказать о том, что творится в женских колониях: издевательства на производстве, избиения заключенных, сексуальное насилие, суицид.

Кира Сагайдарова: Когда я попала на зону, первое впечатоение у меня было, я не могу сказать, что плохое. Люди играют в волейбол, играет музыка – все в принципе нормально. Но когда среди людей, которые идут на промзону, я стала узнавать своих знакомых, с которыми сидела в 6 изоляторе здесь, в Москве, я поняла, что ничего хорошего здесь быть не может, потому что люди уставшие, грязные, серые лица, грязные одежды.

Ирина Чермошенцева: Когда я приехала на ИК-2, я увидела очень много своих знакомых, с которыми сидела на СИЗО. Была серая масса в грязных польтах, потому что это была зима, серые лица… Я кому-то даже пыталась помахать рукой, но в ответ они даже не моргнули глазом, потому что они боялись.

Сексуальное насилие женщин на зоне.

Кира Сагайдарова:

Я когда приехала колонию, тогда на безконвойное сопровождение выводили очень маленькое количество заключенных, примерно, человека 3-4. У них на балансе колонии есть свиноферма, мтф (молочнотоварная ферма), т.е. там работают осужденные. Они должны как следить за крупным рогатым скотом, за свиньями, там, убирать, доить коров и выполнять какие-то там работы. У них там есть работодатель, который когда-то давно отбывал наказание за изнасилование.

Где-то примерно год 2009-2010: начали ходить слухи, что он издевается над женщинами, насилует их. Т.е. человеку, который там не был, которого туда не выводили на безконвой передвижение, никогда в жизни в это не поверит. Я сама очень долго не верила в это, пока в 2012 году к нам в СУЗ буквально в мае 2013 года посадили двух женщин: одна девочка молодая, очень симпатичная, а вторая – уже в возрасте, такая. Они просто-напросто уже пошли на крайний ход.

Их вывели на безконвойку, он над ними издевался, там, насиловал. Вот это молодая которая девочка, она сама лично мне рассказывала, что он не только сам, он уже настолько обнаглел, что он приводил своих друзей, чтоб над ней издеваться.

Как вести себя в первый раз?

Основное правило поведения – вести себя естественно, «не быковать» и не нарываться на неприятности. В женской колонии особо ценится сила духа, стойкость, умение общаться и строить взаимоотношения.

Если вы не знаете, куда присесть – обязательно спрашивайте. Передвигать или трогать чужие вещи категорически запрещается. Не стоит замыкаться в себе и отгораживаться от коллектива – это грозит драками.

Распахивать душу и делиться со всеми проблемами нельзя. Золотое правило зоны – меньше говори, больше слушай. Темы на сексуальную тематику лучше не затрагивать (оральный секс может стать поводом для изгнания из коллектива). Важно не забывать о гигиене: мыло в женской колонии ценится больше чая и сигарет в мужской (об особенностях выживания новичку в мужской тюрьме рассказывалось здесь).

Порядки в колониях

Среди заключенных-женщин практически нет той категории, которую будут целенаправленно гнобить и прессовать. Отношение зависит только от личностных качеств и силы характера. Изгоев на женской зоне просто сторонятся. Чаще всего презирают героинщиц – наркоманок с большим стажем. Расплачиваются за совершенный проступок также детоубийцы – это изначально изгои, которые подвергаются регулярным избиениям.

В список презираемых также:

1. осужденные с диагнозом ВИЧ;
2. женщины с венерическими или онкологическими патологиями.

В камерах поселения женщины стараются жить «семьями» — завести подруг по несчастью и сформировать собственную группировку. Это не является предпосылками лесбиянства – «семьей» легче выживать в условиях зоны.

Если женщина не выполняет план производства (не умеет шить, не успевает выполнить норму), в конце рабочего дня ее ждут побои от сокамерниц и конвоя.

Администрация колоний не вмешивается в дела заключенных и не принимает никаких мер по предотвращению драк между узницами. А женщины, которые совершили экономические преступления, часто пытаются «развести на деньги» сами сотрудники тюрьмы.