Как бьют зеков

В одной из российских тюрем сотрудники жестоко издевались над заключенными: их били током, ломали карандашом пальцы и заставляли ходить в полусогнутом состоянии

«Ложкой засовывали мне эту кашу в задний проход»

Руслан Сулейманов вышел из исправительной колонии (ИК) в апреле этого года. Он вспоминает, каково ему пришлось пережить два года истязаний и бесчеловечной жестокости. Сначала Руслан попал в СИЗО № 1 Омска (этот изолятор был признан в 2015 году одним из лучших в стране) и только потом — в ИК-7.

Руслан Сулейманов:

— Это было в СИЗО № 1 Омска в понедельник 10 марта 2019 года, в тот день, когда меня привезли в это СИЗО. Нас, прибывших по этапу было 17 человек. Всех забили в маленькую камеру, стояли, как селедки в стакане. Выводили по одному в матрасовку, там было много сотрудников, на кровати стояла тарелка с гречневой кашей и ложка. И сотрудники говорили: «Ложку поел и проходи». Это преподносилось как обряд принятия новичка для отбытия наказания. Всех заставляли съесть по ложке каши. Ложка была одна на всех. Но нам нельзя прикасаться к этой посуде, нельзя кушать с нее. Это посуда обиженных. Я когда ехал, уже знал, что в этой тюрьме кушать нельзя. Что там посуда грязная, келешованная [общая с обиженными]. Нас хотели таким образом унизить. Я отказался есть этой ложкой. Остальные поели, их не трогали. Там на полу лежал раскатанный матрас и подушка обоссанная. Они мне сказали: «Мы сейчас будем тебя в мочу втыкать». Я говорю: «Втыкайте». Они меня начали макать, втыкать. А я запах не чувствую из-за травмы головы.

Сотрудников СИЗО было человек шесть-семь. Они мне ноги растянули на матрасе, со всех сторон держат, стянули с меня штаны, трусы и стали ложкой засовывать мне эту кашу в задний проход.

Ложек шесть-семь, наверное, кинули, а потом полтарелки высыпали и просто черенком швабры заталкивали в задний проход. Я на всю жизнь эту гречку запомнил, видеть ее не могу.

Как долго это продолжалось, не скажу. Когда с такими моментами сталкиваешься, о времени не думаешь. Потом еще начальник, полковник, пришел. Я говорю: «Это чего такое?» И он мне говорит: «Да нет, мои сотрудники такое не могут делать — и смеется».

ИК-7, Омск, музейная комната

Его стали избивать, а один из сотрудников помочился прямо на его раны. Руслан попал в больницу, где ему обмазали раны зеленкой, затем он сидел несколько дней на сухой голодовке и попал в ИК-7.

Руслан Сулейманов:

— Человека, кто заталкивал в меня гречку, я очень хорошо запомнил, я его лицо никогда не забуду. Звание у него было майор или капитан. Он оперативник с этого же централа. Он высокий, худой, на лицо бритый, светлый. И человека, кто мочился на меня, порезанного, если увижу, узнаю.

Когда я приехал в колонию, я на сотрудников изолятора написал заявление, отдал оперативнику. И потом мне пришло постановление из 10-го отдела полиции Омска, что, оказывается, я порезался, потому что не хотел отбывать срок в Омске, потому что это далеко от дома. И никакого насилия со стороны сотрудников СИЗО-1 не было.

В исправительной колонии Руслану пришлось еще хуже — его раздели, скрутили сзади руки и стали их ломать, растянули ноги, подсоединили к ним ток. Один из сотрудников подошел к нему сзади, сел на колени и произнес: «Кукарекай или изнасилую».

Руслана и других заключенных пытали изощренным способом — заставляли согнуться под 90 градусов и ходить именно так (в тюрьме это называли «корпус-90»). По состоянию здоровья Сулейманов инвалид, у него эпилепсия, и он долго не мог так передвигаться.

Руслан Сулейманов:

— Я ходил, смотря вниз, но особо не загинаясь. У меня сонная артерия из паха пересажена в шею, мне нельзя нагинаться, она тянет, у меня судорога. Еще я от эпилепсии таблетки принимаю. А они меня просто начали избивать. Когда начальник ЕПКТ Махмадбеков Шодибек Хаджибекович (сейчас там уже другой начальник ЕПКТ) бил меня по лицу, у него рука была почти открытая. Я ему повторял: «Не надо бить открытой рукой». Он же сам тоже мусульманин и знает, по мусульманским законам, ладошкой бить — это позор. У нас за это убивают людей. Достойно кулаком бить, потому что я-то мужчиной себя считаю. А он мне: «Ты чего мне будешь указывать…»

И после этого Махмадбеков бросил меня на матрас, и началось: пакет одели на голову, руки скрутили. Кто руки держал, я не видел, ноги мне держал Артем Анатольевич Халов. Там же был Тиде Иван Иосифович — он сейчас начальник ЕПКТ. Но он ничего не делал, он просто стоял. Махмадбеков орет как бешеный: «Принесите сюда все, принесите пакеты сюда, подушки, токовое устройство…» На ягодицы мне поставили подушку. Они знают, что когда пытают, бывает что сердце останавливается, мышцы расслабляются и человек обсирается, ссытся. И они начали меня пакетом душить, коленями в живот, дыхалку мне глушить…

Сулейманову удалось увидеть лица тех, кто над ним измывался, — обычно сотрудники колонии все делают в масках. Мужчина тут же заявил об избиениях и унижениях своему адвокату.

Руслан Сулейманов:

— Я ей в открытой форме ничего не говорил, потому что там все записывается в комнате встреч, но я ей просто сказал: «У меня перед лицом махать — это задета моя честь, это задета честь моего отца. За это будут отвечать. Если по этим законам мы ничего не сможем сделать, у нас есть свои обычаи. А потом пусть в тюрьму сажают, хоть вообще в землю закапывают, какая мне разница». И она это все вынесла к начальнику, они испугались. Этого начальника ЕПКТ сняли. Он сейчас там же в ОБ (отдел безопасности) работает, обыскными мероприятиями занимается.

В карантине в сушилке голых заключенных заставляли трогать друг у друга половые органы и танцевать друг с другом медляк. Но это уже не сотрудники, это заставляют делать именно осужденные.

Ирина Зайцева, один из правозащитников бывших заключенных, рассказывает, что подавала несколько заявлений в Следственный комитет. После этого в ИК-7 установили камеры, которые засняли все происходившее, видео показали в апреле этого года на омском телеканале, однако позже эту запись с сайта удалили. На вопрос, куда исчезло видео, ведущий программы ответил, что оно «самоудалилось» по неизвестным причинам.

Руслан Сулейманов:

— Был там сотрудник, сейчас его на вольное поселение перевели. Так он одевал ошейник на шею человеку и заставлял осужденного на карачках бегать, как собачка, и команды разные давал: фас — кусать осужденных, голос — лаять, бегом… Зовут этого сотрудника Вася Трофимов. Он безжалостный человек.

Когда где-то за границей какие-то беспределы, какие-то пытки были, Россия в первую очередь возмущалась. А у них под носом, в Омске, проводится инквизиция, и они молчат.

«Зэки в этой зоне как зомби»

Ваха Магомедхаджаев освободился из ИК-7 в январе этого года — там он пробыл 11 лет. Он вспоминает, что его и других заключенных пытали местное ФСБ, начальник колонии, оперативники.

Ваха Магомедхаджаев:

— Вот эти люди ночью выводят, на второй этаж поднимают, руки сзади завязывают, в большой бачок воду набирают и опускают голову в бачок и держат, пока ты не затрясешься, вытаскивают и спрашивают: «Ты будешь признаваться? Будешь подписывать?» Очень сильно там мучают.

Пытки страшные. Тебя раздевают, к тебе подводят человека и говорят: «Сейчас он будет тебя насиловать, если не подпишешь. Сейчас дубинку тебе затолкаем».

Там еще клетка стоит в коридоре. Когда человека привозят, его ставят в эту клетку до обыска. И что они делают: полностью тебя раздевают, голым туда вешают, лишь чуть пальцами можно прикасаться к полу, на голову мешок одевают. Висишь, пока руки не посинеют, требуют признаться. Меня вешали и вниз головой. На второй-третий день прокурор приходил и говорил: «Че у тебя с глазами? Почему красные?» Я говорю: «Че может быть с глазами? Пытают здесь». А начальник колонии стоит и говорит: «Да у него давление поднялось, поэтому у него глаза красные. Мы ему таблетку дали, врача вызвали, сейчас он нормально». Прокурор улыбнулся и ушел. Местные прокуроры все знают, что там творится.

Зэки в этой зоне как зомби. В карантине заставляют прыжки делать как будто бабочек ловишь, ходить как гусеница, иглы под ногти загоняют… Очень страшно, когда на спину ложат, руки-ноги связывают, два-три человека на тебя на живот сядут, голову держат, нос прищепкой закрывают, чтобы нос не дышал, потом с бутылки тебе воду льют в рот. Это до того страшная пытка! Когда они воду льют, то глотка как будто разрывается, до того больно.

В это место [ИК-7] специально вывозят, зэкам достаточно сказать, что туда повезут, он сделал, не сделал, признается, только чтобы туда не ехать.

Не дают молиться. Говорят, один раз в день молитесь, хватит. Я за всю дорогу за молитву очень много пострадал. Они какого-то своего мулу завели, татарина и он говорит: «Да вам не надо молиться, вы же в тюрьме сидите, режим нарушать нельзя, дома будете молиться».

Человек боится жаловаться, ему там сидеть, а комиссия приедет и уедет, а тебе придется здесь оставаться. Если пожалуешься, они потом тебе говорят: «Мы тебя сейчас в гарем загоним, в обиженку и всю дорогу тебя будем бить». Поэтому человек там все терпит. Если на работу опоздал, какой-то косяк, на второй, третий этаж поднимают, в оперативный отдел и там киянкой [большой молоток] деревянной в растяжку вставляют. И киянкой по спине, по ягодицам бьют, перчатки боксерские надевают и лупят тебя по голове.

Фельдшер никакие побои не регистрирует. Если что болит, она говорит: «Выпей Цитрамон». Если другую таблетку спросишь, она пойдет жаловаться: «Он меня оскорбил, зубы показывал». И зэка бьют, чтоб больше не обратился к ним за медпомощью.

Когда кто-то приезжает, они все красиво сделают, а на самом деле, что творится внутри, — это страшно.

«Пока не обосрешься и не обоссышься, будем продолжать»

Второй бывший заключенный, Малхо Бисултанов, попал в ИК-7 в феврале 2015 года. Его заставили раздеться и снять трусы.

Малхо Бисултанов:

— Я попросил разрешения обернуться полотенцем или нательным бельем, так как я человек верующий и полностью раздеться не могу. Дежурный Анатольевич спросил: «Ты отказываешься снять трусы?» Я ответил: «Да». Он удалился. На меня набросились три человека, завернули руки, надели на голову мешок и поволокли меня в кабинет напротив туалета, надели наручники на руки, связали ноги. На голову сверх мешка надели шапку-ушанку и обмотали скотчем и еще скотчем обмотали шею. Затем надели на безымянные пальцы обеих ног провода, облили тело водой и прицепили провод на гениталии и били меня током. Когда я терял сознание, они снова обливали водой и били по скулам.

Когда били током, у меня на груди сидел здоровый [крупный] человек. Он садился спиной к моему лицу и придерживал мои колени, когда от удара током я сгибался. Второй держал голову, а третий бил током. Не могу сказать, сколько это длилось по времени, так как я периодически терял сознание. Когда я орал и плакал, человек, который держал голову, своей рукой то закрывал мне рот, то открывал.

Когда я спрашивал: «За что вы меня мучаете, что вы хотите от меня?» Отвечали: «Пока не обосрешься и не обоссышься, будем продолжать».

Затем зажали мне нос, чтобы я мог дышать только через рот и через двойные наволочки поили меня водой. Когда я начинал рыгать, человек, который держал голову, поворачивал меня вправо и влево. Потом один провод с пальца ноги сняли и одели на головку члена, облили правую сторону живота, бросили туда провод, снова били током. Я потерял сознание. Когда я очнулся, поволокли в какой-то кабинет. В углу кабинета стояла клетка. Завели в клетку и пристегнули к клетке: одной рукой вверх, другой рукой на уровне середины клетки, так, чтобы я не смог садиться. Через каждый час приходили и меняли руки: верхнюю вниз пристегивали, а нижнюю наверх. Говорили мне, чтобы я работал руками, чтобы они не отекли. Но руками я двигать не мог, я их практически не чувствовал и тогда они били мне по рукам, материли, обзывали, ключом крутили между ягодицами, и это продолжалось до обеда следующего дня. Я был абсолютно голым, на голове у меня были надеты две наволочки с блевотиной, в которые я рыгал во время пыток.

Пытки продолжились и на следующий день — Бисултанова били током, подвешивали, душили, выдирали волосы на груди, били по ступням, надевали на голову мешок и вливали туда воду.